Бухали как-то с Ромой Лахманом. Уже на апогее, как-то незаметно, оказались в пределах шаговой доступности от его дома. Рома говорит «Пойдем ко мне, у меня там где-то текилка за подкладку завалилась»
Я не хотел. У Ромы дома жена, Мариночка, большая громкая красавица-хохлушка вздорного нраву. Зовет Рому «господин Лохман», когда в настроении. Когда нет – «Лохманское чудовище». Все друзья – бомжи, все девки – @ляди, а сам Рома – неисправимая ошибка её загубленной молодости.
Ладно, пришли. В прихожей Мариночка с мусорным пакетом. «Лохман, выброси мусор». Рома в ответ «Мариночка, как ты гостей встречаешь?» А дикция-то уже не та. Да и аргументы. Слово за слово, Мариночку понесло «Какие гости, Лохман? Да вы в зеркало идите на себя посмотрите!»
А мы в зеркало посмотрели, и на кухню тихонько прошли, сели. Рома текилку достал, рюмочки, лимончик. Тут Марина текилку со стола цап «Вот вам не текилка, алкоголики, сволочи, негодяи, пока мусор не выбросишь!». И тычет в Ромин очень еврейский нос свой очень хохляцкий кукиш.
А Рома молчит и на нее скорбно смотрит. А Мариночку понесло. «Опойки … как тебя земля … и друзья у тебя … в доме шаром покати … хоть бы раз посуду … ни копейки … посмотри, в чём я хожу … гвоздь вбить … одни @ляди на уме … говорила мне мама … палец о палец … какая же я была дура»
А Рома молчит. Ну, и я, конечно. Всё вскакивал, схватить этот мусор и слинять, но Рома каждый раз молча брал меня за рукав и усаживал обратно. А Мариночке в одну харю нагнетать тяжело, и она периодически задорно подскакивает к Роме «Что молчишь, сволочь?! Нечего сказать, да? Нечего?» И дальше.
А Рома молчит. И когда в очередной раз Мариночка угрожающе нависла над ним с риторическим вопросом «Что молчишь, сволочь? Сказать нечего? Скажи что нибудь, пьяная морда!» Рома, глядя на нее печальными глазами, запинаясь прокартавил: «Магиночка, ты же знаешь: мы, евгеи, с междунагодными теггогистами пегеговогов не ведем. Вегни текилку»
И опять замолчал, уставившись в холодильник.
Правильная тактика приносит правильный результат. Через пять минут террористы снизили требования и частично освободили заложников.
Дальше я не помню. Проснулся на следующий день дома, в своей кровати, на другом конце Москвы, крепко сжимая в руке Мариночкин пакет с мусором.