Мой папа вёл спортивный образ жизни, и когда мне стукнуло - девять, стал отчаянно прививать его мне.
«Хочешь быть здоровым - бегай!» – говорил он. И убегал.
Утром – десять километров. Вечером – пять. С бодуна – за пивом.
«Хочешь, как я – бегай!»
И мчался.
- Видишь, какой я закалённый! На мне живого места нет! Уши, нос – всё отморожено! – бравировал он, и, наклоняясь, доверительно добавлял: - Трогай. Чувствуешь, как скрипит? Чувствуешь, как перекатывается?!
Я трогал и сердце моё заходилось.
- Слышишь, как звенят?! – трусил он на месте.
- Отмороженные?! – охал я.
- Стальные! – горделиво заявлял отец, извлекая из кармана паровозные гайки.
- Это от собак! – охотно пояснял он. – Если накинутся - бей в вожака! Ищи вожака, и бей!
Я кивал. А, папа, расценивая мой кивок, как согласие, вышвыривал меня из тепла на холод.
- Беги, чтоб не догнали! – напутствовал он сына-спортсмена, и уносился.
А я, понурив голову, заходил в соседний подъезд. И там, привалившись к батарее, наблюдал, как папины следы запорашивает беленький снежок.
- Боже мой! – всплёскивала руками мама, когда я взопревший и разваренный вваливался в переднюю. – Он же мокрый, как хлющ!
- Главное, что не обмороженный! – трепал мои пунцовые щеки счастливый отец, и как заядлого бегуна, немедленно посадил меня на молочно-сметанную диету. Отчего лицо моё стало расти пропорционально талии.
- Я не успеваю его обшивать! – вздыхала мама. – От твоего бега на нём уже всё трещит!
- Ничего-о! – подкладывал мне сметанки отец. - Главное, чтоб не от мороза!
Он ужасно боялся обморожения, хотя я скорее мог - угореть.
Впрочем, к лету отопление отключили, и мои пробежки стали проходить в сырой, утренней траве.
- Я не успеваю его обстирывать! – хваталась за голову мама. – Что это за бег такой? Он будто свиньями изваляный!
- Главное, что не собаками! – подсыпал мне гаек предупредительный отец.
И от регулярного бега, мне всё труднее становилось ходить.
Меня мучила одышка и натиравшиеся окорока.
- Полюбуйся на него! – взывала к отцу мать. – Из-за твоего бега он уже едва волочит ноги!
- Это ничего! - подливал мне молока папа. – Сперва организм наберёт резервы, а уж потом станет пожирать самоё себя.
И отчасти он был прав. Мой организм, действительно, пожирал всё, за исключением лишь - самоё себя. Из-за чего мама не прекращала убиваться.
- С этим бегом надо что-то делать! – стенала она. – Он ведь уже сбивает нам дверные косяки и затирает стены!
И в доме начался ремонт.
Родители расширяли проходы и мой рацион.
- Может, хотя бы урежешь ему дистанцию?! – оглядывая пустой холодильник, качала головой мама. – А то от этой - у него такой аппетит, что скоро мы пойдём с протянутой рукой!
И папа урезал дистанцию, отчего я, лишившись спортивной дрёмы, начал засыпать на уроках.
- Ну вот! Теперь у ребёнка сплошные двойки! – расстроенно констатировала мама.
- Главное, что не по физкультуре! – подкладывал мне сметанки папа, не зная, что от физкультуры меня освободили, когда в прыжке я раздавил козла.
В итоге, к десяти годам, вся моя одежда пестрела клиньями, как лоскутное одеяло. И тогда, наконец, родители решились показать меня докторам.
- Он бегает?! – изумились врачеватели.
- Безустанно! – синхронно кивнули отец и мать.
- Ну так, пусть переходит на ходьбу!
- А если обморозится?! – до последнего сопротивлялся папа.
- Так мы его утеплим! – увещевала мама.
- А собаки?! Он же от них не отобьётся!
- Утеплим так, чтоб не догрызлись!
Но, однажды, собаки, всё-таки, догрызлись...
Они привели меня за ухо, крича и возмущаясь, что я снова отлежал в их подъезде только что отремонтированную батарею.
И тут уж вместо водных процедур, мне пришлось перейти к перевязочным!