Жизнь - лучший юморист. Именно тут вершатся такие истории, какие не снились и лучшим комедиантам. Вот и у нашей семьи такая случилась. Этот рассказ я помню до сих пор и он не короткий.
Как-то раз нам пришло письмо. Оно было от нашей дальней родственницы - Антонины, которая слёзно умаляла пустить к себе пожить своего сыночка Родиона к нам, ведь у них случилось какое-то горе. Сыночку, кстати, её на тот момент 35 годиков стукнуло. Наша семья отказывать не умела - это было наше проклятье.
"Ну поживёт несколько дней - не велика проблема, - решили мы. - Тем более родственник! Хоть и дальний" и на другой день Родион стоял у нас на пороге. Это был полный мужчина с глупым выражением лица, растрёпанными как у безумца волосами и в жёлтой (до сих пор помню) майке с надписью "Спорт" и с огромной спортивной сумкой за душой.
- Здрасте, - неуверенно сказал он, скользнув взглядом в очках по нам всем.
Так Родион и стал жить у нас.
Весь день тот провёл перед телевизором, просматривая "РенТВ", "НТВ" и прочее. У него ещё была странная привычка как у Белякова из "Нашей Раши" - Родион разговаривал с телевизором. Комментировал действия героев фильмов, возмущался или восхищался новостями и подбадривал спортсменов так, будто его слова и правда имели магический эффект. По крайней мере, он думал именно так. И делал он это громко и басом, словно специально.
- Давай потише, - сказал брат.
- Хорошо, - сказал Родион и через пять минут сказал:
- Ну кто так бьёт!
Так мы и поняли, что слова на него не действуют. Вечером Родион сказал:
- Я это есть не буду.
И показательно отодвинул пюре. Семья мы небогатая - у нас работали только мать и брат - и пищей элитной не владеем. Но Родион на это лишь недовольно фыркнул:
- У меня желудок больной, меня тошнит часто. От этого меня вырвет.
- Яйца ещё есть, могу омлет сделать, - сказа мать.
- А пиццы нет? - спросил Родион, кривя лицом. - Ну или роллов?
- У тебя же желудок больной? - спросил брат.
- От них меня не тошнит, - показательно заявил тот. - Ну давайте хотя-бы омлет...
Мать недовольно фыркнула, проворчала что-то про то, как на работе устала и пошла за кастрюлей. Отец же промолчал - худой и низенький человек с очках как у Гарри Поттера и с повадками библиотекаря в чужие конфликты влезать не любил. Промолчал и я тоже.
Когда перед ним поставили омлет, то он вздохнут так, будто умирать собрался и сказал:
- Ох, ну ладно.
А затем, с несчастным лицом, съел.
А ночью опять началось:
- Я на ней спать не буду. У меня остеохондроз, у меня спина больная. Мне на нормальной кровати спать нужно.
Это он про раскладушку. В нашей семье четверо (а теперь и пятеро) ютились в двушке и места особо много не было. Мать опять вздохнула и указала на меня:
- Ложись на его место!
- С чего это? - возмутился я.
- А с того, что ты не работаешь. А значит и мнения своего не имеешь.
На это я не нашёл чего возразить (вообще же, меня часто этим упрекали, но работа - дело серьёзное. Найдёшь не ту и страдай всю жизнь) и лёг на раскладушку. А Родион занял моё место. Теперь можно и спать.
Нет!
Сперва этот человек ворочался как слон, постоянно вздыхал, а затем стал бегать каждые 15 минут в туалет. На третий раз брат не выдержал и зашипел:
- Да спи ты уже!
- Не могу, - обиделся тот, - у меня пузырь больной, я же не виноват.
И показательно отвернулся ещё. Вот тут мы и поняли, в какую ловушку попали. На другой день не выспавшимися были все. Мать тут же стала звонить Антонине - матери этого наглого человека, но та не брала трубку. На электронные письма она тоже на отвечала. И на СМС-ки тоже. И мы сразу поняли: кукушка.
- Я не буду это есть, - заявил Родион уже на другой день, когда ему вновь приготовили омлет.
- Ну ты ведь вчера ел?
- И зря! Меня чуть не вырвало. Я потом спать не мог, думал, что умру, - и добавил: - У вас случайно пиццы нет? Ну или роллов? Ну или, на худой конец, бургеров?
- Нет, только это, - ответила мать. Остальные промолчали.
- Жаль, - вздохнул он, - тогда я, наверное, совсем есть не буду. Я, наверное, умру.
Его проигнорировали - не хочет есть и не надо - и пошли ужинать, но Родион и правда не ел. Ни в тот день, ни в другой, ни в следующий. По окончании этого времени он был уже бледный как мел и весь трясся как лист на ветру. А также заметно схуднул. Когда сего стали кормить, чуть не насильно, то он заявил: "меня сейчас вырвет", побледнел, схватился за сердце и прохрипел: "умираю". А затем - весьма реалистично - завалился на пол и задрыгался как жук. Мы испугались и вызвали скорую.
Когда врачи прибыли, то Родион уже не подавал признаков жизни. На его губе блестела слюнка. Врачи тут же стали его откачивать. Довольно быстро привели его в себя и дали какую-то таблетку, затем сказали:
- Всё в порядке, это от стресса и голода.
И укатили в закат. А Родион опять:
- Я хочу есть, я щас умру.
Сам трясётся и бледный. И мать говорит:
- Вот деньги, иди ему за пиццей.
- Но почему опять я?! - возмущаюсь я.
- Потому, что ты не работаешь.
Так я и стал курьером для Родиона. "Нормальную" пищу тот отказывался есть категорически. Каждый день я бегал ему либо за пиццей, либо за роллами (жутко дорогие штуки), либо за бургерами. Ведь если мы отказывались, то в скором времени у Родиона случался очередной припадок. Причём реалистичный! Это сейчас вы думаете: "Вот я бы на его месте не поддался!". Ага! Когда у тебя дома в припадке бьётся человек, то ты думаешь не это, а: "Что я его матери скажу?! Как я перед полицией объяснюсь?!". Тем более, что отказывать людям - тем более родственникам - тогда мы не умели. Мы научились уже потом. И Родион всё бился и бился в припадках и бился так до тех пор, пока не приезжала скорая, уже смотревшая на нас с нездоровым блеском в глазах.
Вот я и бегал за всяким фастфудом. Пепперони, маргариты, филадельфии и с двойным сыром... А фастфуд - штука дорогая. И к концу первой недели нам пришлось взять небольшой кредит!
Кредит на еду!!!
Есть люди, которые берут кредиты на свадьбу. А вот мы брали кредит на еду!!! Каково, а?!
И параллельно мы пытались сбагрить Родионушку куда подальше. Мы не теряли надежды дозвониться до Антонины, мы прозванивали всех родственников в надежде, что хоть кто нибудь (ну хоть кто-нибудь!) согласиться забрать её 35-летнее чадо к себе, да всё без толку. Родион жил у нас. И мольбы против него были бессильны.
Я не буду это есть!
Меня сейчас вырвет!
Пиццу хочу!
Умираю!
Это был его основной словарный запас. Но это не единственное, что нас в нём бесило. Ведь ещё Родион любил слушать музыку. У нас много лет на балконе пылился магнитофон, который Родион и решил достать. Он прослушал все старые кассеты к нему на полной громкости. Если (когда) ему делали замечание, то он говорил: "извините" и... ничего не менялось. Если повышали голос - бледнел и хватался за сердце. И всё продолжал, продолжал, продолжал разговаривать с телевизором как Беляков.
Так мы и жили. Но у всего есть предел. Он есть у Вселенной. Предел есть в физики и математике. И у терпения он тоже есть. Наш предел терпения был пройден тогда, когда в коридор ворвался разъярённый сосед. Оказалось, что Родион испортил его машину - открыл крышку бензобака, снёс камнем замок и засыпал внутрь песка. Зачем? А вы сами у него спросите. Затем, едва завидев приближение лысого злобного человека с гаечным ключом, сбежал. Отец тогда - белый как призрак (как и все мы) - чуть не на коленях умолял не писать на него заявление, клялся всё возместить и исправить - на том и порешили. Здравствуй второй кредит! В тот момент в комнате раздался звук порванной струны - то было наше терпение. Когда Родион вернулся домой через три часа, то ему в лицо был запущен его вещмешок. Мы дружно указали на дверь.
Что тут началось!
В мгновение из спокойного человека тот сделался бьющимся в истерике старцем.
- Я больше не буду, простите, - орал он. - Не выгоняйте меня.
Но порванные нервы не склеишь скотчем. Нет!
И тогда Родион вновь сменился в мгновение ока. Лицо в секунду побелело, рука взметнулась к груди. Из горла вырвался хрип.
- Умираю...
Вот тут не выдержал брат. Он подскочил к этому актёру и тут же принялся его бить. Мы еле-еле его оттащили. Родион же, окровавленный, вдруг заявил:
- Или оставляете меня, или в полицию иду. Вы за это сядете.
Тут уже не выдержал и отец. Никогда мы не слышали от него таких слов. Бывший интеллигент при нас ни разу в жизни и не матерился даже. А уж про то, чтобы хамить ещё и другим я уже вообще молчу. Родион слушал и хмурился. Затем, когда отец закончил фразой "инфантильный жалкий червяк, паразит" выдал:
- Ну тогда увидимся в суде.
И тут же выскочил за дверь. Естественно, что в суд он не пошёл. Полиции мы не видели (а ведь серьёзно ждали) ни на другой день, ни на следующий. А вот его мать - Антонина - нам позвонила. Чудесным образом она вновь "нашлась" и поливала нас самыми последними словами. Она была просто послана. После таких слов эта наглая женщина завопила: "уроды, а ещё родственники!" и бросила трубку.
Вот такая история вышла. Смешные люди, смешные ситуации. Нам правда было не смешно, на это ничего. Путь хоть другие поржут.
Сразу же, в первый же день посылать... куда угодно! И вкушать счастье...
ОтветитьДумаю надо сразу психушку было вызвать, на обследование, так сказать отправить....
Ответить