Свое первое испытание я прошла, находясь в животе у мамы. На восьмом
месяце беременности она храбро прыгнула со второго этажа в сугроб,
спасаясь от сигареты соседа дяди Васи внезапно превратившейся в огненный
столб. В сугробе я и начала появляться на свет, а закончила в красной
пожарной машине на руках бравого брандмейстера с большими усами. Так под
вой сирен, потоков воды из пожарных шлангов и полыхающего нашего дома я
издала свой первый вопль в этом мире. И прошла проверку сразу и огнем и
водой и медными трубами.
Жить дальше уже было не страшно.
Затем я устроилась работать художником на кладбище. Точнее, не сразу
затем, а спустя двадцать один год. После окончания художественного
училища пришло понимание, что талантом много не заработаешь, а кушать
хочется постоянно. И я принялась рисовать надписи на лентах. Типа:
«Дорогому Ивану Ивановичу от любимой тещи». В конце каждой недели
директор кладбища совал мне толстую пачку денег. Настолько толстую, что
я каждый раз вздрагивала. Материальная сторона жизни была обеспечена. Но
страдала ее духовная часть. Чтобы заглушить тоску мы каждый день
коллективом принимали по чуть-чуть. Затем буквы на лентах рисовались
как-то косо, но этого никто не замечал. Правда один раз я перепутала и
вместо «Вовану от солнцевской братвы» написала «Вовану от всех геев
Москвы». Ну по телефону заказ принимала… Потом неделю на работе не
показывалась. Спасибо девчонкам – не выдали. Когда директора арестовали
за взятки, я поняла, что на кладбище мне еще рано и вышла замуж.
Замуж я вышла за биолога. Он оказался хорошим мужчиной и по-своему меня
любил. Но кроме меня он любил змей. Их шкурки висели у нас по всему дому
на стенах. И как-то раз на даче эти твари ему отомстили, укусив меня два
раза. Засада была устроена по всем правилам диверсионного искусства.
Пропустив колонну моих родственников и знакомых, идущих по лесной тропе,
первая гадюку ужалила меня в правую ногу. Когда я закричала и бросилась
бежать, вторая тварь, совершив бросок, достала и до моей другой ноги. Я
выжила. Очнувшись в районной больнице, услышала, как соседки по палате
трепались, что «даже яд гадюки ее не берет».
Затем я сама укусила бультерьера. Честное слово, я сделал это
инстинктивно. Когда эта похожая на свинью собака бросилась на моего
трехлетнего Игорька, я, ударив эту четвероногую гадину детской лопаткой,
упала и схватила его зубами за ухо. Хозяин бультерьера с тех пор обходил
нашу песочницу за три километра и делал прививки своей псине от
бешенства.
Как-то раз я напала на маньяка. Иду мимо мусорных баков, гляжу, какой-то
мужик с ножом в руке девчонку молодую к стенке прижал. Ну, я его пакетом
по голове и дала. А там судак мороженный лежал. Потом, когда в милиции
мне ценный подарок вручали, все смеялись. Мол, единственный в их
практике случай, когда давно разыскиваемого рецидивиста таким
экзотическим способом обезвредили. Кстати, муж-биолог с тех пор с рыбы
на мясо перешел.
Ну и еще много-много подобных случаев. Как-нибудь расскажу в другой раз.
Ведь, когда я летела в мамином животе со второго этажа, то уже понимала,
что ТАМ легко не будет. Но, с другой стороны, прикольно: огонь, вода,
крики, сирены и бравый усатый брандмейстер, шлепающий по попе. И еще
много чего впереди.