"А я, с самого утра жду Вас". Улыбался председатель, приветствуя меня рукопожатием.
"Вчера, здесь состоялось собрание сельсовета, посвящённое важной повестке - Внедрение передовой науки в коровники". Ответственно произнёс он, бросив взгляд на мой замысловатый прибор.
"Ваше изобретение многим понравилось, и теперь осталось получить одобрение лично от Марии Николаевны". Последние слова председатель сказал, особенно торжественно, после чего признался, что она приходит не раньше одиннадцати потому, что у неё маленькая дочь.
"Это даже хорошо, что вы с ней поговорите без свидетелей. Она строгая и подозрительная, особенно к учёным. Её бывший был местным учёным. Тоже всё внедрял и внедрял. Хотел коров сделать плотоядными, заставлял их пить крепкие спиртные напитки и сам тоже, вместе с ними употреблял. А его помощник сосед, по той же схеме, пытался научить коров разговаривать. Кто знает, чем бы закончились опыты этих увлечённых энтузиастов, не вмешайся однажды Мария Николаевна.
Вы, конечно, другое дело, светило из столицы, но Маша разницы может не заметить".
Сказав это, председатель рассеянно пожевал губами и задумался. Он явно хотел добавить ещё что-то важное но, в этот момент дверь открылась и в неё вошла, плотного телосложения молодая женщина, особенности противоречивой красоты которой, оценит далеко не всякий. Но я оценил.
Густые пряди её чёрно-смоляных волос, разделяясь на две косы, уходили под сиреневый платок, а из-под него смотрел острый взгляд маленьких, полных недоверия выразительных глаз. Тонкие губы и, слегка капризные уголки рта, говорили о её решительной натуре. И вся эта природная твердыня была заключена в широкоскулый овал лица.
"Маша, ты сегодня рано". Оживившись, сказал председатель, торопливо щёлкая застёжками портфеля.
"Доброе утро". Низким голосом произнесла она, и мельком взглянула на меня, как бы желая понять, достоин ли я её приветствия.
Но, уж теперь я постараюсь, ох как постараюсь, чтобы оказаться достойным. Это я умею.
Для начала, я посоветовал председателю быстро собраться и выйти из помещения. Даже помог ему прикрепить кепку к голове. Не буду спорить, что она устроилась слегка криво, но это лишь добавило выражению лица председателя пару положительных черт.
"Позвольте представиться"... Начал было я, когда мы остались наедине, но Мария Николаевна прервала меня словами:
"Я знаю, кто вы, обойдёмся без церемоний. Я хочу задать несколько вопросов, относительно вашего великого изобретения". Эти слова были сказаны как-то ядовито.
Привычно звякнув ключами, Мария Николаевна открыла сейф, достала из него бумаги и села за стол, в центре которого, ещё со вчерашнего дня, на бархатной тряпице стоял мой сложный прибор. Некоторые хромированные детали его лишь подчёркивали высокую степень научной мысли.
"Вечером мы, всем посёлком долго изучали ваше устройство". Отрывисто говорила, далёкая от передовых идей женщина, пытаясь найти среди бумаг нужный бланк. Отыскав его, она положила бланк перед собой и ещё раз, но уже пристально посмотрела на меня.
"Скажите, вы один такой умный или все учёные деятели действительно думают, что корову можно научить летать? Хотелось бы знать, зачем"? И вообще, что вам всем нужно от наших коров"?
Находясь в коридоре, председатель не спешил уходить и мялся за дверью. Слегка двинув пяткой по двери, тем самым желая, чтобы он совсем исчез, я слушал, как его шаги удаляются вглубь коридора и, одновременно думал, что ей ответить.
Иногда, прежде чем ответить на неудобный вопрос нужно, медленно подойти к окну, задумчиво посмотреть в него, улыбнуться забытому давнему переживанию, и лишь после этого, начать свой ответ издалека. Я так и сделал.
Обильно пропитав свои слова духом романтики, я постарался мысленно перенести собеседницу в небесную высь.
"Поймите, однажды, испытав чувство полёта, коровы уже не будут прежними. Мария Николаевна, Вам самой хотелось когда-нибудь полетать? Встать из-за своего стола, распахнуть окно, подняться на подоконник, и вылететь из скучного бухгалтерского плена навстречу весеннему ветру".
"Встать на подоконник? Ну, знаете"! Она нахмурилась.
"Вы лучше скажите, почему изобрели свой прибор для коров, а не для людей"? Её голос, не скрывал возмущение.
"Потому что мы учёные, сперва запускали в космос белочек и стрелочек, а только потом отправили человека"? И, подведя итог добавил: "Сначала, научим летать коров, затем возьмёмся и за людей".
"Вот, здесь вверху сделайте краткое пояснение, а внизу поставьте число и подпись". Диктовала она, протягивая мне ведомость. Пояснение, я решил изложить подробно и, закусив губу мечтательно уставился в окно.
"Вы можете писать покороче"? Не выдержала Мария Николаевна.
"А Вы можете п'исать стоя"? Не выдержал теперь и я.
Наступила неприятная холодная тишина.
"Так, сначала он хочет, чтобы я встала на подоконник, а теперь ещё вот это! Я что, по-твоему, корова"!? Неожиданно перейдя на-ты, глухим басом вещала, лишённая воображения Мария Николаевна, медленно поднимаясь из-за стола. Сиреневый платок сполз ей на плечи.
Чертам её лица, ещё недавно казавшимся мне симпатичными, на смену пришли грубо тёсанные угловатые формы багровых тонов. Её губы сложились в медный морщинистый рупор для того, чтобы прогреметь:
"Сейчас ты у меня сам вылетишь отсюда"! Или, для какой-нибудь другой похожей фразы, дожидаться которой я не стал, проворно подбежал к двери, открыл и резко закрыл её за собой. Но, тут же наткнулся на председателя!
"Вы ещё здесь"? Задыхаясь спросил я.
"А я Вас предупреждал"! Напомнил председатель, с трудом разогнувшись из положения человека, долго смотревшего в замочную скважину.
Мы вздрогнули, когда в дверь, с грохотом, что-то ударило, со звоном рассыпалось и покатилось по полу. Вероятнее всего, это было моё хрупкое научное детище, плод долгих бессонных ночей, венец творческой мысли, вершина моего гения.
Не сговариваясь, мы с председателем дружно удалялись прочь по тусклому коридору и, в эту минуту, нас меньше всего интересовал вопрос: от чего коровы не летают?