Это вы там, в больших городах, ходите на киносеанс в специально предназначенное для этого помещение, именуемое – кинозал. А вот в маленьком северном поселке все развлечение происходят в клубе, потому как только он, являя собой единственное помещение для проведения любого досуга, способен выполнять роль многофункционального предприятия.
В нашем клубе проводились дискотеки, на которых мы, спрятавшись за крыльцо, курили, а потом на этом же крыльце и дрались. Там же я ходил на кружок авиамоделирования. Аж пять раз. Но после того как я понял, что клеить аэроплан надо полгода, а наепнуццо с небес он может в один миг, и после этого опять пол года склейки, я как-то забил на перспективу стать вторым Туполевым и покинул пристанище сосредоточенных детишек. Хотя не, вру я. Меня оттуда на пиz&юлях выпер всегда спокойно-меланхоличный руководитель кружка, за то, что я ему каким-то специальным супер-гипер-авиаклеем потихоньку приклеил на спину пропеллер с самого большого аэроплана и бумажку с надписью «ХQЙ догонишь. Карлсон.» А сдал меня отличник Вова, у которого я этот пропеллер и забрал.
Последователь Туполева и Илюшина долго носился за мной на бреющем, стреляя мне в спину не совсем политкорректными выражениями, в виде различных органов человеческого тела, а меня заботила всего одна мысль – крутится у него на спине пропеллер, али нет? Хотя, судя по выражению лица авиатора, мне впору не о винте надо было думать, а о своей душе.
Но поскольку, если говорить авиатерминами, я был маленьким спортивным самолетиком, а преследовавший меня товарищ был явно реактивным перехватчиком, то он меня атаковал как раз на выходе из клуба. Применив тяжелое вооружение в виде размера около сорок пятого, он попал мне в хвостовую часть, чем предал неукротимый форсаж моей легкой конструкции.
Пропахав фюзеляжем песочек у крыльца, я встал, отряхнулся и навсегда избавился от тяги к авиамоделированию.
В этом же клубе я впервые потрогал Ленку за попу, за что старшие ребята потрогали меня за лицо. Было обидно вдвойне, тем более никакого обещанного пацанами удовольствия от попы я не получил. Так, помял что-то мягкое в ладошке, и все. Но с тех пор я весьма уважительно отношусь к чужим попам и никогда несанкционированно их не трогаю.
… А на том же крыльце, когда была драка, какой-то товарищ очень резво бежал на меня с явным намерением подарить мне пару-тройку фингалов. Как получилось, я сам не понял, но когда он был в метре от меня, я просто отошел чуть в сторону и выставил вперед кулак.
Реактивное тело наткнулось подбородком на мой худосочный кулачек, сделало кульбит на зависть гимнастам с Дю Солей, и прилегло на крыльце. Я тогда весьма обкакалсо от переживаний, что пришиб пацана. Но оказалось, нет. Паренек очухался, повертел головой, поставил тело вертикально и одновременно глядя куда-то на Большую Медведицу и свои ботинки, поковылял проч.
Оказалось он вообще не из нашей драки был, а бежал куда-то по своим делам.
В том же зале проводились сеансы просмотра кинофильмов. Поскольку новинками синематографа нас баловали примерно так же часто, как и Папу Римского сексом, то каждый сеанс был как праздник. Но кино быстро заканчивалось, а праздника все еще хотелось.
… И вот после какого-то нового, но конкретно заунывного фильма, в котором женщины с красными пятнами на лбу поют, пляшут и плачут, а мужики дерутся, а потом тоже поют, пляшут и плачут, мы плюясь, минут за пять до конца сеанса выползли из зала, косорыло щурясь на свету. Выход из зала был через тамбур, метра три по длине. По бокам, в углах стояли штук шесть огнетушителей. Зря они там стояли. Ох, зря…
Мы даже не сговаривались заранее. Деньги потраченные на гавно-кино, время убитое без пользы, отмененная дискотека, в общем, все способствовало и подталкивало нас к немного противоправным действиям.
Я взял один огнетушитель. Товарищ взял второй. Рычаги мы подняли одновременно. Следом пошел еще один прибор, и еще один… Шесть, одновременно работающих огнетушителей в маленьком тамбуре образовали впечатляющий душ Шарко, дымный штрек и бассейн с пеной для купания слонов.
И тут закончился киносеанс. Точнее не закончился, поскольку ленивые титры, медленно, как изнасилованная черепаха, ползли по экрану, но зрители, а особенно самые умные, уже ломанулись на выход.
Сначала раздался крик самой нетерпеливой зрительницы, которая, несмотря на полторы сотни живого веса, умудрилась первой забежать в тамбур. Спустя пол секунды ей уже вторила народная разноголосица народными же выражениями. Судя по всему, в темном тамбуре, в клубах пены происходило соитие народа с первичными средствами пожаротушения.
И тут «вдруг как в сказке скрипнула дверь»… Хотя нет, опять вру. Старая, деревянная дверь, видавшая еще первых покорителей Севера, вылетела как пробка из задницы бегемота, страдающего метеоризмом. Следом за ней, на уже пустых огнетушителях, выкатились давешние полтораста килограммов, при этом вереща и выкобениваясь не хуже, чем тетеньки в индийском кино. Но если тетеньки в кино своим танцем показывали неукротимую любовь к своим лоснящимся индусам, то танец жирного тела говорил о желании нашей крови, ну или по крайней мере, инвалидности конкретной.
Это была последняя капля. Вид огорченной тетеньки вывел нас совсем из душевного равновесии, и не сговариваясь мы завернули кеды куда подальше от этого спектакля.
… Вскоре народ, матерясь, разошелся по домам, и только неутомимое тело о двенадцати с лишним пудов, пол ночи бродило зловещим призраком вокруг пустующего клуба и призывало всевозможные кары на наши пустые головы.